Моё имя — Цветок Сливы. Твоё имя — Мир и Покой…

Я — всего лишь слабая женщина, простой человек без особых талантов и ярких способностей. Но я остро чувствую боль каждый раз, когда вижу, что они творят с моей родиной: любые мечты о свободе и счастье потеряли здесь смысл. Я знаю, ты чувствуешь так же…

В беззвучной молитве я поджигаю себя на глазах у людей, застывших от ужаса. Я жертвую телом, чтобы стать факелом и рассеять бездонную тьму. Я горю, чтобы высечь искру любви и дать мир моей родине. Я знаю, ты хочешь того же…

Смрад наших скорченных тел вызывает рвотный рефлекс у тех, кто нас унижал. Для привыкших жить на коленях мы — сумасшедшие. Для тех, кто стремится к свободе, мы — лучи света…

Иди ко мне. Я приму твою боль…

Ты и я. Мы ушли чёрным дымом в бесстрастное небо, но мы всё ещё здесь…

PS:

16 мая 1967 буддийская монахиня Нят Тьи Май (Вьетнам) совершила акт самосожжения в знак протеста против продолжающейся кровопролитной войны.

2 октября 2020 независимая журналистка Ирина Славина (Россия) совершила акт самосожжения в знак протеста против продолжающихся репрессий путинского государства.

Наша деревня на перекрёстке трёх рек славится карасями. Много рыбы на рынке, а стоит недёшево.

В нашем доме — пять вечно голодных ртов. Мы живём бедно, но дружно. Редко когда мама купит пару карасиков, забросит в кастрюлю, сварит супчик — едим всей семьёй, лакомимся. Только сама мама рыбу не берёт, вылавливает одну лишь зелень из супа, рисом заедает. Говорит, что с детства не любит рыбу — костлявая!

Однажды приехал мамин брат погостить. Побежала мама на рынок, купила карасей побольше — побаловать редкого гостя из города. Ох и вкусный получился супчик на этот раз, наваристый!

Ест дядя суп, нахваливает, оторваться не может, как вдруг замечает:

— Сестра, а что ж ты рыбу не ешь? Ты ведь «рыбная душа» с детства!

Засмущалась мама, подскочила с циновки, ушла на кухню, гремит пиалами. Смотрим мы во все глаза на уплетающего суп дядю и начинаем догадываться, почему мама разлюбила есть рыбу…

(с) автор Võ Thành An, оригинальное название «Mùa cá bông lau»

Приземлились!

В потоке других пассажиров я шагаю по стеклянному коридору на паспортный контроль, разглядывая синеющие вдали вершины. Я еду в горы! В пока ещё не истоптанный туристами национальный парк Пу Луонг в Северном Вьетнаме. Меня ждут террасы рисовых полей, петляющие горные тропы и затерянные в джунглях водопады…

Вдруг среди стандартно-металлического интерьера аэропорта мой взгляд цепляется за ярко-жёлтый предмет на сером ковровом покрытии. Резиновая уточка! Я поднимаю игрушку с пола: не новая, пищалка сломана. Мне кажется странным, что она оказалась в аэропорту: обычно такими уточками дети играют в ванной, а не используют в качестве компаньона для путешествий. Вроде именно такая игрушка была у меня в далёком детстве, в городе у самого Японского моря? Я прячу находку в рюкзак и забываю про неё…

Всю неделю походов по рисовым полям и горным тропам меня сопровождает мерзкий моросящий дождь. Хотя, по словам местных, в это время года должно быть сухо. За семь дней я порядком устаю от проникающего во все щели тумана, жирной красной грязи, постоянно влажной постели, несохнущих вещей, вырубающегося электричества и ферментированных в соли утиных яиц на завтрак — Пу Луонг далёк от путей снабжения и приходится питаться местными деликатесами.

Через неделю, перед посадкой на обратный рейс, я начинаю рыться в рюкзаке и натыкаюсь на забытую находку. Я верчу в руках улыбающуюся ярко-жёлтую уточку и не могу сдержать смех…

Я в пути. Я поднимаюсь на Гору Души.

Вокруг — нетронутая красота. Я чувствую, как душа очищается до самого дна и сознание подключается к великому циклу природы. Я достигаю состояния радостной свободы, недоступной мне ранее.

Неожиданно дорогу обволакивает туман. Я ничего не вижу. Я в растерянности начинаю отступать, но путь исчез. Туман такой плотный, что его можно зачерпнуть ладонями.

Резкий порыв ветра на секунду расчищает обзор и я обмираю от страха: я на краю пропасти. Гора Души величественно синеет напротив сквозь вздымающиеся клубы тумана.

И снова серо-белая пелена наползает сзади. Я ничего не вижу, но мои чувства максимально обострены. Я жду. Потом начинаю кричать, но издаваемые мной звуки поглощаются туманом. Я не слышу сам себя. И вот тогда меня охватывает ужас.

Я пытаюсь вспомнить пройденный путь, но тщетно. Воспоминания бестолково перемешались в голове, как колода карт. Я нащупываю в кармане карамельки — их дал мне в путь Учитель с назиданием, что они помогут продержаться в лесу, если я вдруг заблужусь.

Я пересчитываю карамельки в кармане и перебираю в памяти истории о всех сгинувших на пути. И в этот момент я осознаю, что превращаюсь в рыбу, пойманную на крючок ужаса.

Я пересчитываю карамельки ещё раз, благодарю Учителя, выдыхаю туман из головы и жду чуда…

Проверка контрольных. Класс замер в тишине. Дети плохо справились с заданиями и знают — я недоволен. Вызываю по очереди.

— Зунг!

В отличие от предыдущих мальчиков, щуплый Зунг не плачет и не молит о пощаде. Лишь только морщится от боли каждый раз, когда моя хлёсткая линейка бьёт по его раскрытым ладоням. Меня злит и вгоняет в раж это молчание, я одержим желанием унизить гордеца. Капли крови появляются на детских ладошках…

Спустя 30 лет, после войны, Зунг заходит в школу — проведать меня, старого учителя. Мой ученик неловко обнимает меня одной рукой.

— Учитель!

— Зунг!

Я чувствую, как вспыхивает и в одно мгновение сгорает дотла моя душа при виде пустого рукава Зунга. Меня преследует боль воспоминания: я снова и снова вижу, как гордый мальчик идёт на место, прижимая две окровавленные ладошки к груди…

(c) Автор Vũ Thoảng, название в оригинале «Nỗi đau»

Какой он, праздник середины осени? Как она приходит, зеркальная Луна?

К вечеру малыш Минь превратился из непоседы в задумчивого молодого человека пяти лет. Он забрался на тумбочку у окна, облокотился на подоконник и созерцал тёмное небо в ярких звёздах. Минь ждал Луну.

Малыш был взволнован. Из его детской памяти бесследно стёрся прошлогодний Праздник середины осени, и он был исполнен решимости увидеть и запомнить всё. Мама рассказывала, что с Луны спускается жемчужный Заяц и дарит детям особенные пряники с семенами лотоса. Пряники ароматные, жёлтые и круглые, как сама Луна.

Мысль о праздничных сладостях привела малыша Миня в умиротворённое состояние. Он уснул.

Мама зашла поцеловать сына на ночь. Малыш спал на тумбочке, положив голову на подоконник. Сладкая улыбка на детском лице сияла в свете зеркальной Луны…

Сколько раз она шептала на ухо маме: «Он — самый дорогой подарок, посланный мне богом». Каждый раз мама слушала восхищённое воркование дочери и только улыбалась.

Дочь влюбилась! Влюбилась так, что готова была отдать всё на свете ради своего мужчины. Невинное создание, она забывала себя и была счастлива рядом с любимым, не взирая на взлёты и падения совместной жизни.

А потом наступил этот горький день. День, когда бог забрал у дочери свой драгоценный подарок и отдал его другой женщине.

Каждую ночь дочь мяла безучастную к её горю подушку не в силах понять — почему…

И каждую ночь, лёжа рядом, мама лишь тяжело вздыхала.

 

Когда  отец был ещё простым работником, то даже из долгих дальних командировок он всегда возвращался в родное село проведать бабушку. Хотя бы один раз в месяц.

Однажды до села дошли новости, что отец выслужился до большого начальника. Бабушка была неимоверно рада. Но прошло больше года, а отец так ни разу у неё не появился. Погрустнела бабушка, от печали совсем подкосилось её здоровье.

Как-то раз кто-то из соседей сообщил, что видел отца по телевизору: тот давал интервью в какой-то передаче. С того дня целыми днями в доме бабушки не выключался телевизор. Она сидела перед экраном в надежде хоть так встретить отца.