Посреди ночи — звонок из родного города. Знакомая знакомой, страдающая психическим расстройством, выкрала семилетнего сына и сбежала. Обнаружили их в моём новом городе. Сумасшедшую женщину разместили в местной больнице, а перепуганный сынишка оказался предоставлен сам себе. Ребёнку нужна помощь!

Но я в командировке, поэтому прошу сердобольную подругу взять натерпевшегося мальчика в свою семью. На три дня, пока за ним не приедет бабушка.

Мы даже не догадываемся, насколько психологически тяжёлыми окажутся эти три дня. Сумасшедшая мамаша будет звонить с угрозами и устраивать истерики. Мальчик будет дрожать от страха и беспрестанно плакать. Подруга будет мучиться моральными угрызениями: какое она имеет право не допускать родную мать к ребёнку? Бабушка будет хвататься за сердце и умолять подругу не поддаваться на провокации её сумасшедшей дочери.

Моя подруга выдержит это испытание. А я однажды воздвигну памятник женской взаимовыручке…

Во время тихого часа друзья во главе с Лёхой — чемпионом по тяжёлой атлетике и любимцем тренера — улизнули из спортивного лагеря в поход.

Заброшенная дорога шла над морем, через низкорослый дубовый лес. Шагать было в кайф. Пацаны перекидывались байками, много смеялись. Иногда они продирались сквозь заросли шиповника в живописные бухточки внизу, чтобы искупнуться. Они чувствовали себя первопроходцами.

Каждая новая бухта была красивее предыдущей, и друзья поняли, что зашли очень далеко, только когда начало темнеть.

Обратно шли быстро, не отвлекаясь на разговоры. Было уже поздно, но сумерки, казалось, затянулись. За очередным поворотом вдруг открылся просвет в деревьях, сквозь который плыла над морем огромная оранжево-красная луна. Пацаны невольно остановились: зрелище было завораживающе жутким.

Двинулись дальше. Луна то появлялась, то исчезала за деревьями, подгоняя друзей своим неестественным красным светом. Лёха жёстким голосом затянул песню Цоя:
«На холодной земле стоит город большой. Там горят фонари и машины гудят. А над городом ночь…»

Пацаны подхватили:

«… А над ночью – луна. И сегодня луна каплей крови красна»…

Идти стало веселее, лагерь был всё ближе, но на красной поверхности луны Лёхе теперь мерещилось сердитое лицо тренера…

Простодушные сельские коты понятия не имеют, в честь кого меня назвали. Мой хозяин — баянист, руководитель народного хора. Он сразу оценил мои шикарные усы, белую грудку и музыкальное мурлыканье. Поэтому я — Зибров.

Моего лучшего друга хозяин назвал Бароном. Я считаю, что это очень удачное имя для чёрной собаки с белой грудкой-манишкой и носочками!

Вместе мы — благородная команда. Барон всегда делится со мной кусочком хлеба-кирпичика. Не сомневаюсь, что если бы хозяин давал ему мясо, то он не пожалел бы для меня и мяса. Но в доме хозяина-пенсионера таких харчей не водится.

Дружба с Бароном прибавляет мне веса в кошачьих кругах. Пусть я выгляжу мелким и совсем не страшным, но со мной всегда собачий запах моего благородного друга. Знайте своё место, сельские простаки!

На второй день после операции боль в ноге стала невыносимой. Родик ужасно мучился. Не было и речи о походе в аптеку: он был едва в состоянии доползти до туалета.

Сосед по комнате, Шурик, вернулся с работы уже поздно ночью. Он сильно озаботился страданиями Родика и сразу бросился спасать друга. Ему снизошло озарение: он вспомнил, что где-то читал про обезболивающее действие наркотиков.

Наркоманами друзья не были, но у Шурика в рюкзаке как раз завалялся косячок с последней вечеринки.

С надеждой на скорое облегчение Родик сделал несколько затяжек. Марихуана ударила в мозг, обострив восприятие действительности до максимума. Зверская боль превратилась в адскую. Шурику пришлось заломить руки орущему в конвульсиях Родику, чтобы тот не пытался оторвать себе больную ногу.

После этой страшной ночи за Шуриком навсегда закрепилось прозвище «анестезиолог»…