— Моя нежная Элоиза! Цветущая, смешливая Элоиза… Ты пробуждаешь звуки волшебной флейты в моём сердце… Все мысли мои только о тебе…

— Моя бедная матушка! Чуткая, рано состарившаяся матушка… Ты умираешь на моих глазах от мучительного кашля… Все молитвы мои только о тебе…

— Мой строгий отец! Благоразумный, рассудительный отец… Ты требуешь от меня забыть Элоизу и сосредоточиться на сочинении музыки, иначе не будет средств лечить матушку. Все денежные надежды твои только на меня…

Мысли и чувства вихрем кружились в голове. Первая любовь… Жестокая болезнь… Сыновий долг… Как легко сочинять музыку и как трудно быть молодым и бедным!

Казалось, что душа выворачивалась наизнанку и сама выплёскивалась динамическими водопадами на нотную бумагу. Вдруг композитор замер.

Не пойдёт. Слишком патетически. И пронзительная флейта здесь ни к чему. Ведь герцог заказал себе лёгкую музыку для приятного времяпровождения в элитном кругу, здесь же звучат очень личные переживания. Придётся переписывать.

Через неделю в известном парижском салоне играли новый цикл сонат для клавира и скрипки, сочинённый на заказ музыкальным гением из Зальцбурга. Лиричные звуки текли легко и выразительно, приглашённые гости развлекались, герцог одобрительно кивал головой в такт музыке: удачное приобретение.

Молодого композитора в зале не было. Музыкальному гению было физически больно слушать своё собственное сочинение: исправленная под вкус герцога музыка звучала абсолютным диссонансом тому, что творилось в его сердце. Он сидел в тёмном вестибюле, нервно комкая в руках два письма. Первое, на пяти листах, — прощание с Элоизой. Другое, краткое, — извещение отцу в Зальцбург о кончине матушки…

Экзотические чёрные лилии в вазах из дымчатого хрусталя на подоконниках. Глянцевые чёрно-белые плиты в шахматном узоре на полу. Ромбы зеркал в матовых чёрных оправах на белых стенах. Чёрные кожаные кресла на сверкающих металлом подставках… Салон-парикмахерская «Чёрная лилия» дорожит имиджем стильного заведения.

Хозяйка салона, Лиля, предпочитает чёрный цвет. На её неулыбчивых губах — чёрная помада. Изредка, надев чёрный фартук со множеством карманов, она обслуживает своих VIP-клиентов лично, но общение всегда сводит к минимуму.

Аня посещает салон «Чёрная лилия» уже десятый год, но разговоры с хозяйкой дальше желаемой длины волос не заходят. И Ане это нравится: в салоне негромко играет джаз и можно отдохнуть от действительности, пока руки мастера колдуют над причёской.

— Ах!!!

Аня не сразу понимает, что вызвало эмоциональный возглас обычно невозмутимой хозяйки. Пара седых волос! Лиля настойчиво предлагает сделать окрашивание. Аня отказывается.

Во время следующего визита хозяйка снова ахает:

— А где седина?

Польщённая непривычной внимательностью, Аня начинает рассказывать, что подруга из Австралии прислала чудодейственный крем, который восстанавливает естественный цвет волос. Лиля слушает, напряженно щёлкая ножницами, и вдруг останавливает работу. Наклоняется и зловеще шепчет чёрными губами прямо Ане в ухо:

— Расскажешь другим про этот крем — убью.

Замолкает и щёлкает ножницами дальше под расслабляющие звуки джаза…

В шесть часов вечера 31 декабря в сельском клубе было битком народу. Посмотреть бесплатный новогодний концерт пришло человек сто, не меньше. Активистки-организаторы, женщины в самом расцвете сил, сияли: явка выше, чем на любые выборы!

С утра каждая из них успела управиться по хозяйству, сбегать на работу, наготовить новогодний набор блюд (пельмешки, холодец, шуба, оливье — всё как положено). А вечером — самодеятельный концерт для односельчан.

Активистки выпили по рюмочке коньячка для храбрости. Вперёд! И потекли рекой заготовленные шуточки, поздравления экспромтом, песни о любви, народные танцы, цыганские гадания и даже костюмированная сценка. Не забыли и про явление Деда Мороза со Снегурочкой народу — с шоколадками для детей и шампанским для взрослых. А под конец грянули любимое:

«Надоело бабам, нам, коровушек доить,

Угождать своим мужьям и борщи варить.

Мы забросим тяпки подальше за сарай,

Свиньям, курам, индюкам скажем мы «гудбай»!

Ведь мы ж такие клёвые,

По жизни мы фартовые.

Секс-бомбы мы! От нас гремит село,

Секс-бомбы мы! Всем назло!!!»

Последняя песня порвала зал. Односельчане свистели и топали, кричали «бис» в порыве гордости за таланты местного разлива: нечасто в тьмутараканьском селе выпадает шанс оторваться от бубнящего телевизора и унылых забот.

Праздник удался!

Я — щемящий душу звук ситара. Я заставляю воздух вибрировать, я заполняю собой всё пространство, я касаюсь каждого сердца.

Я появляюсь на свет из благородного нутра древнего инструмента благодаря любящим рукам Ану. Ану — ученица великого мастера. Некоторые даже считают, что на самом деле она превзошла своего виртуозного учителя. Но в музыкальном мире, где господствуют мужчины, про это лучше молчать.

Также лучше молчать о том, что Ану влюблена в своего аккомпаниатора на барабанах табла, Рахула, — ведь она замужем за другим. Они встречаются только на концертах и всегда находятся на виду у публики. Коснуться руками — исключено. Остаться наедине — невообразимо.

Лишь послушному ситару Ану доверяет говорить о своей любви. О, как эти звуки будоражат Рахула! Его отзывчивые барабаны подхватывают мелодию и толкают её вверх, в космическую высь музыки.

И там рождается слияние двух любящих душ…