В юности я унаследовала караваны своего отца и успешно направила их по торговым нитям Шёлкового Пути, приумножив семейные богатства…

Я пользовалась уважением всегда и всюду. Власти доверили мне эталонные гири в знак разрешения беспрепятственно торговать по всей империи. Само собой, я умела читать и писать…

Судьба заставила меня много страдать. Я похоронила двух мужей и была уверена, что семейное счастье — не для меня…

Но потом, в свои светлые 40 лет, я встретила Его — на 15 лет моложе меня, работящего, скромного, доброго, преданного — и полюбила…

Через верного друга я сделала Ему предложение — ведь Он был всего лишь неграмотным погонщиком одного из моих караванов — и стала Его женой…

Я познала счастье. Я любила Его всем сердцем и оберегала Его…

Он был человек размышляющий. Он искал истину, проводя время в медитациях. Я носила Ему пищу и воду в пещеру на горе…

Однажды, в сильную грозу, Он прибежал домой в страшном испуге, с криками «укрой меня». Я успокоила моего возлюбленного, согрела Его дрожащие руки и сердце…

Было Ему видение, в которое я поверила всей душой. Мой любимый — избранный. Он — последний пророк единственного Бога, Аллаха…

Я стала Его первым последователем, Его первым учеником, Его проводником к священному Корану. Я раньше него самого поверила в Его миссию на этой земле…

Мы были женаты 25 лет. В эти годы он не брал себе других жён. Он не запрещал мне вести моё торговое дело. Он не держал меня взаперти. Он не заставлял меня прятать лицо и тело. Он поощрял тягу наших дочерей к грамоте. Младшая, Фатима, стала Его правой рукой после моей смерти…

Меня звали Хадиджа. Я — мать ислама…

Вот она, неожиданная награда после двух часов подъёма в гору: земляника! Солнечная поляна, словно скатерть-самобранка, раскинула свои дары перед усталыми путниками.

Миша сосредоточенно рвал землянику и пригоршнями отправлял в рот: так больше вкуса. Напитанные солнцем лесные ягоды взрывались во рту ароматной сладостью.

Вдруг из глубины подсознания раздался мамин окрик: «А зимой что? Лапу сосать будем?»

Миша невольно обернулся. Конечно, мамы не могло быть здесь, через десятки лет и за тысячи километров от родного дома, но перед глазами сами собой поплыли видения из детства: полные вёдра ягоды превращаются в банки варенья, которым угощают гостей по особым случаям. Годами банки стоят на полках, варенье засахаривается, мама варит из него компот, который никто не хочет пить…

Миша затряс головой, чтобы отогнать воспоминания. Набрал пригоршню земляники пополнее и целиком отправил в рот, смакуя вкус лета и радуясь тому, что можно наслаждаться жизнью здесь и сейчас, без оглядки на кого бы там ни было…

Стоять на кладбище под накрапывающим дождём было неуютно. Апрельский туман запутался в верхушках мокрых деревьев, создавая атмосферу зябкой унылости и потерянности. Казалось, что весна здесь и сейчас остановила свой жизнеутверждающий ход.

Братья не виделись давно, после похорон матери. Она ушла восемь лет назад, тихо угаснув после скоропостижной смерти второго мужа, Лаврентьича.

Первые пять минут у нового надгробного памятника прошли в молчании. Наконец старший брат с нескрываемой злостью выдавил из себя:

— Почему ты меня не спросил?

— Ты бы не захотел… А она его любила. Лаврентьич её на руках носил!

— А как же отец? Ты его предал!

— А ты его вообще помнишь? Вечно пьяного, злого, бросающегося на мать? Водка нашего папашу вовремя убила, а то я бы сам его прикончил. А мама расцвела с Лаврентьичем, он ей настоящую жизнь подарил!

С фотографии на памятнике, из ореола потустороннего счастья, на братьев смотрели улыбающаяся мама и её поздно обретённая вторая половинка — Лаврентьич…

Я люблю тебя, сильная женщина…

Ты веришь в себя.

Ты ценишь себя.

Ты не боишься своих чувств.

Ты носишь свою боль, как доспехи.

Ты не нуждаешься во внимании, но ищешь к себе уважения.

Ты говоришь правду, какой бы суровой она ни была.

Ты научила своё сердце прощать.

Ты вдохновляешь меня, сильная женщина…

В 14 лет Гена стал божеством в отдельно взятой семье.

После 8 класса он самоустранился от родительского воспитания, поступив в ПТУ и переехав жить к бабке, которая считала своим долгом потакать всем прихотям любимого старшего внука. Жизнь потекла беззаботно: его кормили, поили, обстирывали, убирали за ним, прощали ему любые выходки и никогда не говорили ни слова против.

В 18 лет Гена топнул ножкой «Хочу!» и, не слушая ничьих резонов повременить, женился на женщине старше себя. Бабка подарила любимому внуку на свадьбу свою квартиру, а сама переехала доживать свой век в дом престарелых.

Жизнь Гены и дальше потекла беззаботно: его кормили, поили, обстирывали, убирали за ним, прощали ему любые выходки и никогда не говорили ни слова против. И хотя жена тоже работала, «кормильцем» семьи считался он, а детям тумаками вбивали в голову мысль, что папа всегда прав.

Так на протяжении 50 лет своей жизни Гена был искренне убеждён, что все женщины в его окружении существуют исключительно для обслуживания его, божества…

Божественная картина его мужского мира оказалась жёстко попранной, когда женился сын. Сын не только помогал своей Тасечке по дому, но и советовался с ней по семейным вопросам!

— Кто она такая? Что ты ей позволяешь? Где это видано, чтобы мужик посуду мыл?!

— Папа, она тоже устаёт. И вообще, запомни: моя семья — мои правила..

Андрей наморщил лоб: о думы мои, думы… Задача поставлена, предоплата получена, осталось только правильно вылить ушат интернет-грязи на ничего не подозревающую жертву.

Подрабатывая написанием заказных статеек, бывший выпускник журфака Андрей скромно считал себя «политическим инфлюэнсером». Главное, изображать из себя обеспокоенную общественность, гнать эмоциональную волну и никогда не указывать источники информации. У нас свобода слова!

Так… кто на этот раз? Посол? Мда, не умеют заказчики предоставлять компромат… Тут же ни к чему не подкопаешься: со всех сторон порядочный человек. Так… А что супруга? О, замечена на мероприятии? В сшитом на заказ платье? Много улыбалась? Ха!!!

Морщины на лбу Андрея расправились сами собой, пальцы бойко застучали по клавишам.

«Такая-сякая… Посещает банкеты, когда народ выживает на полвареника… Наряжается, когда бюджетники не видят зарплату… Развлекается, когда над родиной сгустились тучи… Прошу президента обратить внимание на её супруга, посла такого-то…»

Так, ещё добавить парочку гневных манипуляций и готово, пипл схавает! Андрей нажал кнопку «опубликовать». Понеслось… по трубам!

Полученная предоплата грела онлайн-кошелёк, а осознание себя причастным к большим делам грело душу. Вдруг на экране высветился файл, присланный анонимным заказчиком на посла: ещё довольно молодой человек, интеллектуал, самостоятельная карьера с нуля, патриот, жена-красавица, трое детей… Андрей Боечко отогнал накатившее непонятно откуда чувство горькой зависти, закрыл файл и приступил к следующему заказу…

Многие пробовали,

Но не смогли поймать меня.

Я — привидение из привидений,

Я везде и нигде.

Я — волшебный фокус, сотканный из волшебства, рождённого в волшебстве.

Никто пока не догадался, что

Я — это целый мир, завёрнутый в мир,

Сложенный из множества солнц и лун.

Ты можешь попробовать,

Но тебе не прибрать меня к рукам…

(c) вольные переводы Rupi Kaur

— Ты много путешествуешь… Скажи, а какое у тебя самое любимое место на Земле?

— У меня нет любимого места.

— Как?!

— У меня есть мои любимые люди. И если я нахожусь рядом с моими любимыми людьми, то там и тогда и есть моё самое любимое место.

Первые выходные за три года! Для полного счастья в эти два долгожданных дня Мише не хватало только любимой жены рядом: Таня участвовала в международном конкурсе профессиональных визажистов в далёком Шанхае.

Суббота выдалась ещё по-летнему солнечной. Миша с дочкой навестили родителей, погуляли в ботаническом саду, принесли домой охапку разноцветных листьев. В воскресенье, испугавшись накрапывающего дождика, они ограничились походом в кино и супермаркет. Миша накупил вина, сыра и морепродуктов — захотелось порадовать Таню романтическим ужином дома.

Успехами жены Миша гордился даже больше, чем своими собственными. Сердце по-мальчишески таяло, когда его красавица Таня размещала в Инстаграм свои фото с зарубежных конкурсов с благодарственной припиской «спасибо моему любимому мужу за поддержку».

Вечером воскресенья Таня устало вошла в квартиру, наполненную светом осенних букетов и запахами праздничного ужина. Родные не могли от неё оторваться: соскучились за неделю. Наконец она уединилась в ванной, а Миша с дочкой занялись сервировкой стола, распевая «Can you feel the love tonight» из просмотренного днём фильма «Король-Лев».

Вдруг на экране телефона, оставленного Таней в прихожей, высветилось сообщение. Миша подошёл посмотреть — может, что-то важное требует неотложного Таниного внимания? Он читал сообщение и казалось, что из глаз сейчас брызнет кровь: из текста было ясно, что неделю в Шанхае его жена провела с неким Александром и тот уже скучает по «своей львице».

Телефон жёг руки. Миша как был в домашних тапках на босу ногу, так и выскочил из квартиры на осеннюю улицу. Он почти бежал, не замечая луж и яростно выплёвывая себе под нос проклятья. В одном из дворов он остановился перед мусорным контейнером, с размаху швырнул в него злосчастный телефон и услышал, как разбивается сердце…

Они не выбирали друг друга. Их брак был решением родителей, а не предназначением небес.

Всю жизнь он роптал на малообразованность своей жены. Сам он выучился в городе и считал себя человеком благовоспитанным, а потому презирал деревенскую «отсталость» сосватанной ему спутницы.

Всю жизнь он высмеивал её: говорит не так, одевается не так, готовит не так. Всё не так! Село, что с неё взять.

Всю жизнь он ни в грош не ставил её мнение, всегда сам принимал все решения. Она существовала рядом с ним безмолвной тенью, ни разу не высказав ему ни слова упрёка…

Тихо подкравшаяся болезнь оборвала её незаметную жизнь, но смерть презираемой женщины не принесла ему освобождения. Оставшись один на один со своей образованностью, он бродил по опустевшему дому, пытаясь понять, чего ему теперь не хватает.

…А тень терпимости и безусловной поддержки безмолвно смотрела на него глазами покойной жены с алтаря предков, храня в тайне своё небесное предназначение…

(с) перевод с вьетнамского языка, автор Hải Âu, оригинальное название «Cái bóng»